Дело в том, что находясь вполне в рамках (западной) ро-

ковой поэтической ортодоксии, Майк вместе с тем ради­кальнее любого другого порывает с существующими у нас песенными (в том числе и роковыми) словесными традиция­ми. Идеалом здешних фанов уже много лет является Макаре­вич. Не будем ставить ему это в вину, но он крепко вшиб в юные головы любовь к трем вещам: «серьезности» тем (рав­нодушие, предательство, карьеризм и т.п.), «красивости» языка (свечи, костры, замки...) и общей символичности - ал­легоричности - абстрактности (скачки, корабли с капитана­ми, барьеры, дома с окнами...) Гребенщиков чуть более ин­тимен и вольнее в обращении с языком (сленг, англицизмы), но, в остальном столь же божественно возвышен и глубоко-мысленен, как Макаревич. Для довершения картины добавь­те нетленное наследие всевозможной Окуджавы, а также Созвездие Любви.

Бедный мальчик Майк! Какую толщу добротных стерео­типов приходится ему пробивать своим аденоидным голо­сом! Единственная явная параллель - ранний «блатной» Вы­соцкий («С водки похмелье, а с Верки - что взять...»). Да и того, как не трудно заметить, любят не за исповеди младых лет, а за последовавшие маски алкоголиков и солдат, притчи о волках и конях.

Легко быть умным, легко быть серьезным. Легко и над­ежно. Трудно быть искренним, трудно быть самим собой («но возможно..».). Один на сцене - всегда босс, скромный вождь и учитель. Другой - не очень понятен, но полон тайн, очарования. Один - над залом, другой - далеко в стороне. Только Майк стоит среди них. Голый, как в своей ванной комнате, куда неожиданно набежало столько сотен народу. Он демонстративно незащищен. Он позволяет себе выгля­деть в песнях жалким и нелепым. Он нарочито антипатичен, даже в самых драматических ситуациях. И, в результате, он пожинает урожай глупых смешков и свиста нормальных ре­бят и девушек, у которых свои представления об искусстве. Они не хотят видеть себя, это зеркало плюет им в глаза.

У Майка полно посредственных песен. Он не гений, на­против, фантастический разгильдяй. Вряд ли его одного хва­тит на то, чтобы разогнать смурь праведного провинциализ­ма нашей рок-поэзии. Если вам так уж дорого «разумное, доброе, вечное», то подумайте о наших потомках! Бедные чуваки, слушая современные рок-песни, решат, что мы жи­ли в замках и башнях при свете свечей, не имели представ-