-  Что происходит с рок-н-роллом, раз уж мы заговорили о Гре­
бенщикове?

-  Рок-н-ролл жив, и я думаю, будет жить еще долго. Просто
сейчас в Союзе он перешел несколько на другую основу, когда
людям дали возможность нормально работать. Но в то же время у
него есть большая конкуренция со стороны таких групп, как
«Ласковый май». Конкуренция между попсом и рок-н-роллом.
Посмотрим, что получится дальше.

-  Как это отражается на музыкальной палитре Ленинграда?

-  У нас нет времени ходить на концерты, поэтому мы не особо
следим за тусовками рок-клуба. Из новых групп я бы выделил
«Спокойной ночи»,  «Время любить».  Из более известных -
«Ноль», «Объект насмешек». Но, повторяю, я мог что-то пропус­
тить.

-  Твои музыкальные основы - Джим Моррисон, Марк Болан...

-  Да... Боб Дилан и многие другие. А вообще любимая группа
- «Роллинг Стоунз», хотя их «Стальные колеса» восемьдесят девя­
того года показались мне неинтересными. Очень понравились
последние сольники Кейта Ричардса и Дэйва Адамса.

-  Майк, а кроме музыки есть еще что-то?

-  Есть. Я очень люблю свою жену, а это очень важная вещь.

-  А еще?

-  Читаю плохие советские детективы пятидесятых годов и со­
бираю бумажные самолетики. Майор Пронин - мой любимый ли­
тературный герой.

С. Пучков, О.Гаврилов

*-Майк здесь ошибся. Тираж «Long Way Home» был намного больше (ред.)

«ЗНАМЯ ЮНОСТИ», МИНСК, 20 ИЮНЯ 1989.

... «Зоопарк» мастерски играет танцевальные рок-н-роллы и ритм-энд-блюзы. Но, пожалуй, более подробно надо остановиться на текстовой основе, которой Михаил Науменко уделяет особое внимание.

Песни М. Науменко - монологи мужчины о себе, о женщине, о браке, о самых простых вещах, без которых, тем не менее, нель­зя представить себе жизнь. В его песнях сквозь весь мир суеты, серости, невезения, покрытый грустной пеленой иронии и сарказ-

ма, пробивается все-таки надежда на счастье, любовь, свободу, душевный порядок, как в темную комнату через маленькую щель - оплошность плотника - проникает тонкий, но насыщенный энер­гией лучик света.

«ВЕЧЕРНИЙ ЧЕЛЯБИНСК», 27 ДЕКАБРЯ, 1990.