нический вуз. В связи с этим дня подготовки к поступлению в ин­ститут мы решили после восьмого класса перевести Мишу в спе­циализированную математическую школу. Туда его с удоволь­ствием брали, сам он не сопротивлялся, хотя и особых восторгов не проявлял. Однако директор английской школы и заведующий РОНО перевод не разрешили. Объяснялось это тем, что на обуче­ние в английской школе на каждого ученика затрачиваются очень большие средства. Директор школы к этому добавил: «Хорошие ученики нам и самим нужны».

Таким образом Миша закончил английскую школу, после ко­торой поступил в Инженерно-строительный институт. Почему именно в ЛИСИ? Потому что к этому времени ему было в сущ­ности безразлично, куда поступать, какую приобретать специаль­ность. Увлечение авиацией прошло, электроника и радиотехника его не интересовали, химию он не любил вовсе. Поэтому он пошел по проторенной всеми дорожке - в ЛИСИ. Там преподавал отец, архитектурный факультет окончила сестра, в далекой юности три года проучилась там и я.

Миша сдал вступительные экзамены вполне успешно, благо­получно прошла и зимняя сессия. В общем, учебу в институте он начал хорошо и спокойно. Ему нравилась студенческая атмосфе­ра, менее строгий, чем в школе, режим, стипендия. Но учился он просто по инерции, безо всякого интереса. С грехом пополам, с двумя академическими отпусками, под нашим нажимом и с угово­рами он протянул четыре курса и бросил институт, когда ему ос­тавалось учиться до окончания всего полтора года.

Мы были, конечно, крайне огорчены, даже как-то разочарова­ны в своем сыне и обижены на него. Добро бы он бросил этот ин­ститут ради перехода в другой. Тут мы бы его поняли, поддержа­ли и помогли. Но он уходил, с нашей точки зрения, в никуда. Его музыкальные увлечения были нам не очень понятны, мы считали их просто временным хобби, для нас было важно, чтобы он полу­чил надежную профессию. Эту позицию мы сохранили и все пос­ледующие годы, с тревогой и некоторым недоумением вглядыва­ясь в нашего сына.