Нарисуй мне террасу, Я сижу на диване, Рядом женщина в белом Длинном платье с цветами.

И она так мила, Так добра и красива! Мы болтаем о чем-то, Пьем холодное пиво.

Нарисуй, нарисуй, Я же знаю, ты можешь, Что она меня любит, И что я ее тоже.

Так люблю, как любить Никогда не умел я. Начинает смеркаться, Вот и солнце уж село.

Нарисуй, как огонь Полыхает в камине, Звезды тихо мерцают... Нарисуй на картине

Всех друзей самых лучших, И они уж в дороге. Они едут к нам в гости, Я их жду на пороге.

А над морем плывет Тихий блюз очень нежный. Все печали забыты, Все прекрасно, как прежде.

Нарисуй мне картинку

И раскрась ее ярко,

Нарисуй мне, что я

Убежал,

Убежал,

Убежал из Зоопарка...

(Посвящено художнице Татьяне Апраксиной, 1977 г.)

Я не случайно останавливаюсь на этом вопросе столь подроб­но. Ведь, если отбросить некоторую романтику, позерство, «кра­сивость», то можно сказать, что к двадцати годам он определил и сформулировал для себя конкретную жизненную программу, ко­торую весьма последовательно осуществлял. И пусть не организо­валась идеальная компания из 6-8 человек, не было у него ни за­городной квартиры, ни даже большой комнаты, не приобрел он и «обалденный ковер». Но он сумел освободиться от всякой зависи­мости (в том числе и от нашей), довольствовался минимумом средств, делал то, что хотел, встречался с теми людьми, которые были ему близки по духу или нужны по делу. И ему были в высшей степени безразличны деньги, комфорт, престиж, мнение сторон­них людей. А ведь в наших условиях все это совсем не так просто. Гораздо проще быть таким, как все, и жить, как все.

Когда его спрашивали, почему группа называется «Зоопарк», то он всегда отшучивался и отвечал: «А почему бы и нет?», «А разве это плохое слово?», «А я очень люблю зверей» и т.п., но на самом деле за этим названием есть большой и глубокий подтекст.

Еще в семидесятые годы, когда никакой группы у него не бы­ло, и он только начинал, в конце всех своих вещей он подписывал сначала «Зоопарковая музыка», а позже - «Зоопарк». Потому что в это время он чрезвычайно остро и как-то болезненно ощущал себя несвободным; чувствовал себя как бы загнанным в клетку, из которой ему страстно хотелось вырваться. А клеткой для него бы­ли и запреты на книги, и гонения на музыку, и учеба в институте, и рутинная работа, и даже устои родного дома. Отсюда возник об­раз зоопарка, отсюда и название группы.