Никто из них не был так называемым тунеядцем, и нельзя было их за это посадить в тюрьму - все они числились на каких-нибудь незатейливых должностях. Уголовный кодекс они так же не нару­шали, и определить их как бандитов было тоже довольно проблема­тично. Но ведь определяли же, точнее, не хитрили и не искали вы­чурных юридических путей для вынесения приговора, прямо дава-

_ли понять, что «не фиг тут выступать».

Все было спокойно, и вяло текла тихая жизнь советских граж­дан по мелкому илистому руслу. Некоторая часть советской моло­дежи даже тихо-мирно слушала рок-н-ролл, и песня «Гёрл» была выпущена еще где-то в начале семидесятых на странном сборнике - среди немецких и французских шансонеток, следом за ней вышла гибкая пластиночка с четырьмя песнями «Битлз», появились минь-ончики «Дип Папл» и «Чикаго» - эти, правда, без указаний назва­ний групп, написано на них было просто - вокально-инструменталь­ный ансамбль. Ну и, конечно, «Роллинг Стоунз» уже получили (первые из западных рок-групп) авторский гонорар из СССР за миньон «Нарисуй это черным». Радиоприемники в силу техничес­кого прогресса тоже были почти в каждой квартире, и иной раз сквозь вой и грохот глушилок можно было услышать кое-что из за­падной музыки. Наконец, широкое распространение получило чудо советской радиоэлектроники - магнитофон. И молодые люди с удо­вольствием слушали жуткого качества записи «Битлз», «Юрайя Хип» и «Слэйд», с легкостью совмещая это занятие с комсомоль­скими собраниями, «общественной работой» и изучением трудов столпов материализма.

Но не все. Если принять допущение, что образ жизни советско­го человека-инженера был здоровым образом жизни, то рок-н-ролл, безусловно, являлся опасной болезнью. Большинство граждан обладало врожденным иммунитетом от этого заболевания, тран­сформировавшего личность, но некоторые, достигнув определен­ного возраста, заражались и страдали (или не страдали?) этим не­знакомым советским терапевтам и психиатрам недугом, который, как оказалось, был практически неизлечим. Майк принял рок-н-ролл. Принял его безоговорочно и навсегда. Это удивительное со­стояние, когда исчезают расстояния, стираются границы и рушатся таможни, когда незнакомые прежде музыканты из дальних стран вдруг из разряда просто музыкантов переходят в разряд твоих близ­ких друзей, о которых ты знаешь все и понимаешь их с полуслова. Рок-н-ролл вошел в реальность жизни Майка, стал таким же его ок­ружением, такой же неотъемлемой частью его мира, как огромное поле с его домом и как цирк «Шапито», каждое лето там вырастав­ший, как знакомые станции метро, папиросы и «Рислинг», трамваи и осенние продавцы арбузов, как Нева . Он открыл для себя Лон­дон и Нью-Йорк, Ливерпуль и Сан-Франциско, он чувствовал эти города также, как Петербург, как Москву, как свою квартиру. Его новое окружение - западные музыканты - бывало иногда даже бли­же к нему, чем питерские приятели. Они всегда были с ним, внутри