Боря очень туманно говорил, что да, это его приятель, из Ле­нинграда, играет, песенки пописывает, фамилии его мне не на­звал, кличка - Майк. Мне же настолько полюбились эти песни,

что я просто Борю затрахал, чтобы он меня с Майком познако­мил, приехал с ним в Москву и так далее.

Все это произошло, когда мы планировали концерт, который состоялся в Северном Чертаново, мини-фестивальчик, где были Никольский, «Последний шанс», «Аквариум», по-моему, Макаре-вич, и сольным номером там был Майк. Состоялся он в октябре 1980 года. Это было не только первое выступление Майка в Мос­кве, но, как Майк меня потом уверял, вообще первое публичное выступление Майка с собственной программой. До этого он играл только в квартирной обстановке. Впервые он играл на достаточно большом зале. И впервые это было электричество, ведь ему ак­компанировал «Аквариум», и довольно неплохо.

Честно говоря, я абсолютно не помню, каким образом я с Майкам познакомился, при каких обстоятельствах я его впер­вые увидел и каким было первое впечатление. Реально я его помню уже на сцене, конечно. Я произнес там вступительное слово, которое звучало, как будто я был хорошо знаком с его творчеством; на самом деле это было не так, все ограничива­лось той самой пленкой. Концерт был, конечно, феноменаль­ный, потому что Майк в большей степени, чем Гребенщиков, нес в себе эту стопроцентную рок-н-ролльную эстетику, кото­рой у нас до тех пор не было. И, если к философствованию и поэтике у нас уже привыкли с подачи Макаревича, Романова и других, то вот такого лобового плакатного приземленного рок-н-ролла у нас не слышал никто вообще. У Рыженко тогда таких песен не было, а ДК и других групп не существовало еще и в за­родыше. Так что Майк был абсолютным пионером в этой об­ласти.

Реакция на этот концерт была уникальной. При том, что пуб­лика была достаточно рафинированной, в зале творилось Не­что, и после выхода все продолжали спорить. А кто-то там даже подрался, была какая-то драчка между людьми, которые Майка восприняли, и людьми, которых он возмутил. Опять же публика была не урловая, а дрались там интеллигенты с интеллигентами, как это бывает при каких-то литературных спорах. Очень обло­мался Макаревич - был недоброжелателен, огорчен и раздра­жен. Майк же совершенно на это не рассчитывал, он жил в этом^мире, а у людей был шок.