пись, и альбом «Зоопарка» «Блюз де Моску» - собственно и есть запись этого выступления.

Помню еще концерт на Юго-западе, где мы подрались с Осе­тинским. Мое общение с Майком тогда осложнялось присутствием этого дегенерата Осетинского, который при симпатии Майка к ал­коголю взял его в оборот очень плотно. Как раз в это время он на­писал «Блюз де Моску N2» со словами: «Это слишком похоже на лесть, Эй, Борис, что мы делаем здесь?» Майка очень удивляла ре­акция на его успех, он был к этому не готов и совершенно к этому не стремился. Все получилось совершенно помимо его воли.

После я еще несколько раз бывал на концертах «Зоопарка», их устраивали уже другие люди; короче, «Зоопарк» пошел в раскрут­ку по тогдашним нашим концертным организаторам. Общались мы в основном в Питере. Я слушал «Зоопарк» на ленинградских фестивалях, довольно часто заходил к Майку в гости, несколько раз мы с ним встречались на квартире Коли Васина, куда он очень часто захаживал, но я не помню, чтобы он там пел какие-то пес­ни. Вообще у него не было такой привычки, как у БГ и многих других - при первой подвернувшейся возможности схватиться за гитару и что-нибудь спеть. По-моему, для него было важнее поси­деть, выпить, пообщаться; он вообще никогда не выпячивал свое присутствие, в отличие от других рокеров, у которых такое позер­ство в крови. Он был действительно скромным и застенчивым че­ловеком, без всякого наигрыша, без всякого желания понравить­ся, и, мне кажется, что в его отношении к собственному творчес­тву всегда присутствовала какая-то доля самоиронии. Я не думаю, что он воспринимал себя так же серьезно, как Цой или Гребенщи­ков. Это здоровое отношение к собственной личности, хотя оно и не совсем вяжется с рок-н-ролльным пафосом.

Во второй половине 80-х я стал меньше слушать «Зоопарк». Дело ведь вот в чем: у каждой творческой личности свой модус; есть творческие личности развивающиеся, есть творческие люди, которые сознательно имитируют процесс развития и пытаются пи­сать новые песни, даже если они не очень-то пишутся, а у Майка этого не было, он был естественным человеком. И в какой- то мо­мент, где-то в 84-85 гг., он исчерпал себя как автор, сказал прак­тически все, что он хотел сказать, и уже только ретранслировал те образы и идеи, которые у него были, а они были почерпнуты по большей части из англо-американского рока. По-моему, ему бы­ло просто не слишком интересно сочинять дальше. Вымучивать это из себя ему не хотелось, а может быть, и не очень получалось; хотя я уверен, что на автопилоте он сочинил некоторое количест-