Москве в конце весны, пить теплый портвейн из бутылки, сокры­той в бумажном пакете, неожиданно заходить в гости к друзьям. Мы почему-то чаще виделись в Москве, чем в Питере. Майк ока­зался абсолютно настоящим во всем - от него шло тепло.

И, конечно, он был самым нашим рок-н-ролльным рок-н-ролльщиком. Ибо достоинство в этом жанре определяется, на мой взгляд, не вокальным или инструментальным мастерством, а нали­чием энергии, которая через рок-н-ролл, как через провода, пере­качивается в зал. Энергия не может быть искусственной или фаль­шивой. Она или есть, или ее нет. Поэтому меня воротит, когда я читаю искусствоведческие изыски о достоинствах, скажем, май-ковской поэзии. Ни черта эти люди не слышат и не понимают.

И еще, по-моему, Майка любили. Все, кто с ним работал, дру­жил или просто был знаком. Вот и все.

На наше двадцатилетие в 1989 году грозилось приехать много питерских команд. А приехало всего две: «Секрет» и «Зоопарк».

«Зоопарк» выступил неудачно - что-то не получилось у них со звуком, и в сборную пластинку фирма «Мелодия» их выступление не включила.

Больше мы не виделись.

ИЗ ИНТЕРВЬЮ А.ЛИПНИЦКОГО С АНДРЕЕМ ТРОПИЛЛО. 02.02.91. - «Рокси» N 16, 1991.

Л: А в чем причина, как бы поприличней слово подобрать... угасания Майка?

Т: Пьянство.

Л: Просто пьянство?

Т: Да, просто пьянство, попытка быть не хуже других.

Л: Расшифруй...

Т: Понимаешь, я всегда считал Майка отцом русского блюза. Не ритм-энд-блюза, а именно блюзового начала. Майк всегда был мне интересен именно своей естественностью. И когда у него по­явился барабанщик Кирилов, у него появилась группа, послушная ему. А на самом деле единственный человек, который был нужен ему для его музыки, это его гитарист Шура Храбунов. В паре они делали ту музыку, которая могла совпадать с личной харизмой Майка, что-то в стиле «10 лет спустя», их лучшего периода плас­тинки «Ватт». Кирилов, конечно, хороший парень, но он был тру­бочистом, и от этого ему не уйти (хохот).