Майк купил у Леши Рыбина за пластинку (такой вот обмен). Бы­ли две большие белые табуретки (одна легко превращалась в стол, если на нее положить планшет для рисования), две маленькие, зеркало, новая стремянка (она же буфет и платяной шкаф), маг­нитофон, старенький проигрыватель, а еще был телевизор! Его подарил Родион, как вещь, совершенно необходимую для супру­жеского счастья.

Майк тут же принялся смотреть все подряд, даже программу «Время». При этом спорил с гостями на кружку пива: что раньше скажут - «100 тысяч чего-нибудь» или «Леонид Ильич Брежнев».

Из окна нашей комнаты замечательный вид: Владимирский собор, другие знаменитые здания, крыши, небо - простор. Инос­транные барышни снимали это все из окна («Это - Париж!»), а то и с крыши. Мы же с соседями дружно на этой крыше загорали, любуясь раскинувшимся внизу Петербургом.

Обживались потихоньку. Обои гнусного желтого цвета скры­лись под плакатами и фотографиями хороших людей. Напротив дивана висел большой постер: Марк Болан на оранжевом фоне. У него был «живой», следящий взгляд, то лукавый, то укоризнен­ный. Марком звался и мой будущий сын.

Я почти никуда не выбиралась по причине очень низкого дав­ления, но Майка регулярно выпроваживала проветриться (о чем он и много лет спустя вспоминал с благодарностью).