Вот так я к нему до сих пор и отношусь, хотя он к себе отно­сился совершенно иначе. И когда он писал свою автобиографию для нашего «Зеркала», он как раз упирал на свои англосаксонские корни, я его вполне понимаю, но я его воспринимал и восприни* маю только так. По умению работать со словом это, наверное, после Башлачева второй человек. У него, конечно, вещи доста­точно неровные, но есть произведения, которые читаются с листа - это большая редкость для рок-поэзии. Вообще, рокеры ведь страшно отрицают свою преемственность от бардов, всем же на­до быть непременно Иисусами Христами, основателями совер­шенно новой религии, которой никогда не существовало. На са­мом деле ясно, что в основе всего этого движения у нас, конечно, лежало слово, потому что на том уровне магнитофонных записей, на том уровне концертов, которые у нас тогда происходили, ника­кой музыки реально человек услышать и въехать не мог. Люди слушали на самом деле, слова и очень простое к ним сопровожде­ние. Это просто объективная реальность, от которой никуда не де­нешься. Были группы предыдущего поколения типа «Воскресе­ния», был Рацкевич и другие, которые делали ставку на музыку, но они нуждались в совершенно другой материальной основе своей деятельности. Ведь Майк в Москву приезжал так же, как Цой и другие - концерты-то в основном были квартирные, акусти­ческие. Такой большой концерт, как в Москворечье, у «Зоопар­ка» был, собственно, всего один. А в акустике за те же годы он дал десятки концертов. Он часто выступал по Подмосковью, аппара­тура была лажовейшая - брали ее на дискотеках, она звучала, как сортирный бачок. Но даже такой иногда достать не удавалось. Вот, например, в городе Троицке концерт не состоялся, и Майк пошел вместе со зрителями в лес и пел на полянке под гитару.

Майк был человеком, сознательно не трогающим политику. Политики в его песнях было гораздо меньше, чем у Гребенщико­ва, просто ноль. Но, тем не менее, его здесь власти не любили больше, чем кого бы то ни было. Свинью (Андрей Танов, лидер «АУ») просто мало знали тогда, и, пожалуй, самым нелюбимым существом для властей был Майк. Только на моей памяти было три концерта «Зоопарка», обломившихся в последний момент - в Моспроекте, на Фрунзенской и в этом самом Троицке. Один раз концерт обломился, потому что умер Брежнев. То есть тут еще был элемент невезения. В конце концов настал такой момент, ког­да «Зоопарк» вообще приезжать в Москву не мог. Это было как раз начало той репрессивной кампании, которая, пожалуй, силь­ней всего прошла по Москве. В Питере арестовали группу «Труб-