В первом акте и начале второго царят светлая радость и лико­вание, прославляются счастье любви и прекрасная природа. Это — собственно пастораль, свадебный праздник в идиллической пасту­шеской среде. Хоры, небольшие соло, инструментальные ритурне­ли выражают различные оттенки и градации радостных чувств, душевного подъема, полноты счастья в близости к природе. Преоб­ладают не декламационные, а замкнутые, завершенные музыкаль­ные формы. В хорах нередко ощущается мадригальная традиция. Поэтический хор пастухов «Покинем холмы» может служить при­мером гибкого сочетания у Монтеверди полифонического и гомо­фонного хорового письма. Местами музыка сближается со стилем канцонетты, например в простом и легком дуэте пастухов во втором акте. Особо выделяется на этом фоне вдохновенное обращение счастливого Орфея к природе, его небольшая ария, поразительно цельная, законченная (строфа в форме da capo), благородно-простая по всему облику. В ее пластичной, скромной (в диапазо­не сексты) мелодии последовательно распеты декламационные ин­тонации, что придает целому гимнически-строгий характер. По смыслу действия эта песня Орфея должна вызвать восторженный отклик окружающих на искусство певца (пример 122). Чем шире и полнее развертываются праздничные пасторальные сцены, тем острее воспринимается трагический перелом действия с появле­нием вестницы-нимфы (пример 123). Весь строй ее речи (так же

358

как инструментальный колорит сопровождения) резко отличен от только что звучавшей музыки. Орфей не сразу понимает, какую весть принесла ему нимфа, а затем уже прерывает ее монолог возгласами отчаяния. С рассказом вестницы трагическое впервые входит в музыку оперы, и пасторальная идиллия обрывается. Рассказ этот, выдержанный в новом стиле музыкальной декла­мации, как будто бы нетороплив, лишен бурных проявлений эмоции, словно приглушен в своей благородной камерности, в гиб­ких интонационных деталях, в неожиданных — то острых, то зыб­ких — гармонических ходах. Но чем дальше движется это горест­ное повествование, тем ощутимее становится нежная сила сдер­жанности при неуклонном росте напряжения к кульминации (пере­дача предсмертного возгласа Эвридики «Орфей, Орфей!»), тем трогательнее звучат лирические цезуры в скорбно-распетых, «падающих» концовках фраз. Кульминация-возглас выделена сме­ло, но не резко, а дальше мелодия никнет, медленно опускается и колорит темнеет... Поразительна здесь эта сдержанность тра­гизма, почти интимная тонкость в передаче роковой вести. Мы од­новременно слышим вестницу, стоящую как бы над собы­тиями и прерываемую возгласами, терзающегося Орфея, и видим нежный образ Эвридики.