Ария-заклинание приобретает свое типическое значение уже у самого Кавалли. Для нее характерно смелое сочетание устойчивос­ти, даже статики одних выразительных средств — и активного действия, даже напора других. В заклинании Кассандры, напри­мер, все изложение ровно-ритмической мелодии идет на ниспадаю­щем синкопами хроматическом остинатном басу. Характерные приемы, найденные Кавалли в заклинании Медеи, удивительно просты и рельефны сами по себе, а сочетание их дает прекрас­ный, ярко характерный художественный результат. Ровно стуча­щие аккорды, обрывающиеся на второй половине такта, как тяже­лые удары, ограниченный выбор гармоний (уменьшенное трезву­чие на ми, трезвучие на до), широкое движение мелодии по гар­моническим тонам, резкая чеканность декламации (с пунктир­ным ритмом) создают впечатление роковой силы, мощи — и оце­пенения. Отсюда ведет свой путь оперное заклинание как типич­ная сцена, которая может встретиться и в гораздо более позднее время.

Совершенно иной, до противоположности, образ возникает в арии Демо из «Язона». И хотя этот образ типично буффонный, приемы его создания в принципе те же, что и в заклинании Медеи. Орест, прибывший в Колхиду, встречает Демо и расспрашивает его о дороге. Но Демо, хвастливый болтун, комически заикается,

379

и, как нарочно, не может договорить ни одной фразы. Развязная и веселая болтовня заики, за которого Орест договаривает послед­ние слова фраз, передана в его буффонной арии с мелодической «скороговоркой» не только в вокальной партии, но и в оркестре. Вращательное движение мелодии в быстром темпе очень динамич­но, а «перехваты» ее в партии Ореста и еще более в инструмен­тальных партиях сообщают целому тот общий характер буффона­ды, который позже в значительной степени определит комическую разновидность оперного жанра в Италии.

В сравнении с Монтеверди Кавалли более акцентирует опре­деленные стороны оперных образов, типизирует приемы их созда­ния. Он тоже по-своему подчиняет музыку драме, но понимает этот принцип не совсем так, как понимали его флорентийцы или Монтеверди. Пери шел за поэтическим текстом, за стихотвор­ной строкой, отделывая интонационные детали. Монтеверди, пе­редавая тончайшие оттенки текста, создавал в то же время единый музыкальный образ. Кавалли просто игнорирует детали, передает лишь общий смысл и характер текста, рисует картину, созда­ет образ крупными мазками, яркими и простыми красками. Это уже принцип «большой» оперной драматургии, своего рода музыкаль­ной фрески. И понятно, что именно в Венеции, где опера вышла за пределы относительно узкого круга слушателей, стала по тому времени широкодоступным искусством, такой принцип должен был восторжествовать.