И потом, я повторюсь, он совершенно не хотел стратегически мыслить. Можно ведь было продавать его пластинки, он мог не давать гастроли на стадионах. А так - к нему пришли и сказали: поехали сейчас на гастроли в Рязань - поехали. Потому что как ба­рабанщик мыслит своими категориями, так и творец должен мыс­лить своими, а не так: вот есть сегодня рубль - его надо пропить и все. Должен был быть рядом какой-то человек, которого он, веро­ятно, всю жизнь искал, который бы как-то выстраивал ему жизнь. И, наверное, с ним было тяжело жить в последнее время, судя по тому, что произошел этот разрыв с Наташей - достаточно хрупким человеком.

Я не могу сказать, что он неудачник, или там на себе крест ■ поставил. Может быть так, что все, что он мог обозреть перед со­бой - его просто не интересовало. Человек может спокойно быть выше того, чтобы купить себе квартиру, заработать миллион руб­лей. И он видел, что бессмысленно дергаться из-за каких-то дра­ных «Жигулей». И никакой обозленное™ на страну у него не бы­ло.

Я вам могу сказать одну вещь: я собирал машинки, а он соби­рал самолетики. И он про самолетики знал все. Мы выходили на улицу, и он говорил: «Вот полетел МИГ-21». А я говорил: «Вот поехала «Тойота». И мы получали удовольствие от того, что обла­даем такими бесполезными знаниями. Я тоже любил самолетики, и мы с ним часто спорили, потом привлекали кого-то со стороны, лезли в журналы... Заруба шла на уровне «ТУ-154» и «ТУ-1546». И это интересней, чем просто тупо выпивать.

И я хочу сказать, что очень любил Майка и ценил за то, что у него всегда были эти игрушечки. Для мужчины вообще очень важно эти игрушечки иметь, для женщины, может быть, важнее детей воспитывать. И чем игра будет запутанней и непонятней для окружающих, тем лучше и интересней. Он не играл по законам шоу-бизнеса: взять стадион, чтоб на каждом столбе твоя афиша... А играл в какую-то свою игру и был беззащитен. Ведь все эти ме­неджеры, организаторы - это все средства защиты, чтобы отгоро­диться. А у него никогда ничего этого не было...

АНДРЕЙ МАКАРЕВИЧ. Март 1993 г.

Помню, много лет назад мне пришла в голову мысль, что, мо­жет быть, напрасно мы доверяем истории право выбирать, кого оставить в памяти потомков, а кого обречь на забвение.